Дочь ведьмы
Было холодно и темно. Этот подвал или землянка была не самым уютным местом. Она стояла и смотрела, как что-то дрожащее вжалось в угол. Она наблюдала и хотела спросить кто это, но не могла произнести и слова. Какая-то непонятная слабость охватила ее, и ей оставалось только наблюдать. Она не могла сосредоточиться и рассмотреть все внимательно. Мелькнула тень. С пола, с которым нечто дрожащее сливалось, что-то поднялось и попятилось в сторону, вдоль стены. Это был человек. Вернее маленькая худенькая девушка. Ой, да это же... Марина знала ее. Тень снова мелькнула, и вдруг девушка истошно закричала. Красный фонтан. Все залило кровью...
Марина сонно потянулась. Ей снился сон, страшный и плохой. Но от него осталась лишь легкая паутина страха, да и она быстро слетела. Она снова потянулась, зябко поежилась. Холодно. Надо же, она опять голая, а одеяло на полу. Вот так всегда, когда ее муж уезжает. Она фыркнула. Больше всего на свете ей сейчас хотелось, чтобы муж ее прижал, поласкал. Но тот уже месяц как в городе - по делам уехал. Надо же на что-то жить, год выдался неурожайным. А в деревне творится жуть какая-то... Одним словом - беда. Но скоро он приедет, и все вернется на свои места. Будет опять обычная деревенская жизнь. Вошла служанка. Молодая девка, прислуживающая им. Ее родители, которые жили в соседней деревне, нанимались к ним на лето работать в поле, а их дочь, Кристина, прислуживала Марине и Семену Кожевниковым. Хорошо быть государевым крестьянином... Отец мужа, батька Василий, недавно выкупил семью, да и на землю заработал. Теперь они совсем как бояре.
- Ох, и красивая же вы, Марина Николаевна... - Девка бесстыдно и завистливо смотрела на нее. Марине это понравилось.
- Хватит пялиться на меня! Холодно. Иди печку растопи.
- Да растопила уже...
- Тогда свободна... пока свободна.
...
На улице было морозно. Середина осени. Утро. Тяжелый воздух приглушал звуки. Казалось, что мир как будто сжат и мрачен. Иней лежал на желтой траве, покрывал редкие деревья. Листва с них еще не вся опала, но было понятно, что еще пару таких дней и выпадет первый снег. И вместе с ним ветер сдует последние листья. По дороге с застывшей грязью неслась карета. Обычная деревенская дорога. Кочки, ухабы, лужи покрытые сверху тонкой корочкой льда. Извозчик гнал лошадь, подгонял ее хлыстом. «Быстрей, Но-о-о-о... Но...». Карета была не крытой, и старой. Видно, либо нанять хорошую карету денег у нанявшего не было, либо сюда на хорошей никто ехать не согласился. Второе было вполне вероятным — глушь. Вскоре она приблизилась к толпе собравшейся на дороге, возле въезда в деревню состоящей из дюжины изб. Извозчик придержал лошадей. В карете сидел молодой человек, в сером драповом пальто и шляпе того же цвета, с небольшими полями. Заостренное, гладко выбритое лицо. Чуть бледная кожа. Глаза черные, пронзительные. В глазах застыло понимание, такое, какое обычно бывает у более взрослых людей. Он, неспешно, вылез из кареты. Был он высокий и худой. Но в тоже время чувствовалось, что он отнюдь не слаб. Он подошел к толпе и властно, но не громко, сказал:
- Разойдись! Дорогу мне! - Толпа расступилась, откуда-то выбежал маленький, сгорбившийся, старый человек. Покрытое морщинами лицо и постоянно что-то ищущие глаза.
- Ты, чьих будешь?! Пошто расскомандовался тут? А?
- Дмитрий Дьяков я. Это деревня Шпиково?
- Да, Шпиковых деревня, я староста тут, Мирным кличут, ты-то кто? - Молодой человек вынул письмо и подал управляющему, тот его прочитал. - Но кто? Кто изволил вызвать вас?
- Сам Шпиков и послал, подпись же видишь?!
- Ой, прости старого дурака. А грамоту или иной документ имеешь, юный господин? - Дьяков усмехнулся. Бумага заставила изменить голос старика. Он протянул документ. Управляющий вытаращил глаза. И запричитал. - Ой, ой, прости. От самого царя. Да любое содействие приказано... Слышали все. Из Москвы гость пожаловал! Сыщик знаменитый - Дикой. Смотрите у меня!
Он повернулся к толпе и погрозил кулаком. Толпа перешептывалась. Студенческая кличка шла впереди его фамилии, Дмитрий привык к этому. Такую кличку ему дали из-за того, что в студенческие годы он сторонился всех и бурно реагировал на любую мелочь. Она и сейчас, довольно точно, описывала его характер. Тогда, в студенческие времена, он и не думал о том, что будет сыщиком. Но так уж получилось... ему пришлось расследовать убийство своего отца, и после того, как виновные были наказаны, он понял - его призвание сыск.
- Господин, лучше посмотреть на это попозже.
- Да нет, Мирный, потом поздно будет...
Он подошел к застывшей кровавой луже, и в глазах его потемнело. Такого он еще не видел. Вырванное горло, из него торчал язык. Грудь разодрана. Кости выдернуты. В теле не было сердца. Лицо жертвы практически не пострадало. Но лучше бы пострадало. Смотреть на застывшее выражение ужаса было невозможно. Мужчина, видимо местный крестьянин. Одежда была легкой, то ли по нужде вышел, то ли поглядеть чего, а затем убежал сюда. Походило на то, что человека задрал зверь.
- Да тут охотника надо, или кто зверей отличить по следу может, кто его нашел? - Заключил Дмитрий. К нему подошел человек. Он был широкоплеч. Одежда его была полностью из рыжего меха. Даже обувь. Странный человек, местные крестьяне надевали рубахи из дешевого сукна, лишь воротники из меха, да и то не у всех, а этот странно одет.
- Охотник наш и нашел. - Сказал быстро Мирный, указывая на человека в мехах. - Макарыч.
- Давай отойдем, - сказал не церемонясь тот. Голос у него был грубый, жесткий, но злобы в нем не чувствовалось. Дмитрий, соглашаясь, кивнул. Они отошли так, чтобы их полушепот не было слышно. Вытянутое лицо. Узкие, карие глаза. Чуть желтоватая кожа. Интересный человек. - Иду утром, значит, с охоты. В ночь я охотился. Смотрю, издалека, вроде как мужик лежит. Подхожу, вроде как задрали... Ну, думаю, зверь какой, медведь заблудший или еще кто, но пригляделся и вижу, что нет. Знаю я звериные когти. Это человек сделал. И след. Удивительно, но остался лишь один след. Босая нога человека... женщины. Я не стал говорить им, а то всех девок на костре сожгут.
- Правильно сделал, ты всех знаешь тут? Есть какие подозрения на кого?
- Знать-то всех знаю... только ведьма это, точно. Да что-то не верится мне, что это из наших девок, кто-то такое сотворил.
- Ты же вроде грамотно говоришь, должен знать - ведьм не бывает.
- Ну, учился я немного... было... Но и человек такое сделать не мог... ведьма это.
- Ты когда-нибудь слышал о сумасшедших? - Спросил Дмитрий.
- Про дурачков-то? Слыхал, слыхал, да только это...
- Бывают и такие, я сам видел. - Не дал досказать Дмитрий, охотник нахмурился, промолчал, но не стал спорить, хоть и остался при своем мнении.
Дикой осмотрелся. Деревня как деревня. Большая трехэтажная изба, что-то наподобие постоялого двора. Одна улица, по шесть домов с каждой стороны, вдоль реки. Ближе к реке большая изба и стояла, прямо возле проходящей дороги, которая шла дальше к реке, через мост, к следующей деревне. С другой стороны улицы дома победнее, за ними, версты за две-три, начинался лес. Они его объезжали, направляясь сюда, Дикой и извозчик. А вообще, красиво. Чистый воздух, не считая конечно деревенского запаха, да хотя и в городе запахи не дай боже... но воздух, не пропитанный гарью с завода - это что-то. Дикой подошел к старосте.
- Комната мне нужна, чтоб тихо было, но сначала расскажи, кто есть кто, и где живет.
- Хорошо, хорошо, Дмитрий Васильевич. Пойдемте, прямо сейчас и начнем. - Он повернулся к толпе и всем приказал, - а ну все по домам, нечего здесь смотреть. Петруха, Мирный, уберите труп, готовьте к похоронам.
- Батюшку бы... - протянул мужик с лопатой в руках, это и был Петруха.
- Сам же знаешь, в городе только батюшка остался, и сюда он не поедет. Эх, беда... - тяжело вздохнул староста.
Когда все разошлись. Мирный пошел к большой избе.
- Тут мы гостей принимаем, иногда даже собираемся вечерами здесь. Не кабак, но хоть что-то. Здесь и будите жить. На второй этаж не ходите — боярин наш там живет, велел никого не пускать.
- Понятно, попозже мне покажешь комнату. Пойдем-ка, посмотрим кто, да как живет.
- Ох, поели бы, для началу... - просмотрев на невозмутимое лицо Дикого, староста продолжил, - ладно, ладно, все вам молодым неймется...
Второй дом, за постоялым двором, был тоже двухэтажным. Только первый этаж был наполовину в земле, да и дом был поменьше. Оказалось, что там живут Кожевниковы, государевы крестьяне. Дом был ухожен. Высокий частокол окружал избу, нигде не покошен, крепкие ворота, все говорило о том, что хозяин был хороший, не лентяй.
- Ох, Маринка-то, хороша собой, теперь еще и богата, земля своя есть...
- Земля, где?! - Удивился Дикой.
- Да, знамо где, прямо за деревней, вдоль реки, аж до следующего моста.
- Это как же так, они у Шпикова выкупили ее?
- Да нет, тут скандал еще тот был... долго рассказывать... В общем, документы барин неправильно оформил...
- Ладно, давай посмотрим на эту Маринку твою.
- Эх, кабы моя была... - Мирный стал тарабанить в ворота и орать дурным голосом. - А ну открывай, дрянная девка! Открывай!
- Кого там нелегкая принесла?! - Раздалось из-за ворот, с крыльца дома. Голос уверенный, высокий.
- Кого, кого... староста я, совсем уже своих что ль не узнаешь?
- А кто еще таков с тобой будет?
- Гость, из Москвы, сыщик, посмотреть на тебя хочет, вопросы задать.
- Не буду я отвечать, идите к другим! - Топот. Хлопнула дверь.
- Чертовка! У-у-у, ведьма!
- Ладно, еще вернемся, пойдем других поспрашиваем. - решил Дикой.
Обычные крестьяне, хоть и неохотно, но на вопросы отвечали, во дворы пускали - старосту побаивались. За домом Кожевниковых жил Петруха, с женой Кристиной. Принадлежали они Шпиковым, но успевали помогать Кожевниковым, поэтому жили не так уж и бедно. Детей у них не было. Рождались мертвыми. За это Петруха часто бил жену, но не шибко — все-таки любил. Обычный двор, скотина, которую им оставил присматривать барин. Ничего примечательного. В двух следующих домах жили Семен, жена его Дарья, и сын Темка, с женой Танькой. Дом на окраине построен был недавно, специально для сына и его семьи. Танька была беременной, а Темка был этому безумно рад. Ведь дом, да ребенок в глухой деревушке, единственная радость. Сам Семен жил в избе, которой название «халупа» было в самый раз. Забор весь покошенный, изба тоже наклонилась набок, бревна были уже трухлявыми. Ворот не было, лишь калитка. Кстати, недавно сделанная. Единственная вещь без следа старости. Крыша забита, то тут, то там, соломой. В доме низкий потолок, сквозь маленькие окна бил тусклый свет. Дом сына был куда опрятней. Забор хоть и невысокий, но добротный. Калитка резная. Дом из лиственницы, чуть побольше, чем у родителей. Последний дом пустовал. Слишком старый, не годный для жилья, в нем хранили всякий хлам.
На другой стороне улицы, все дома как на подбор были похожи на дом Семена. Оглядев их, Дикой даже не стал заходить во дворы. Видно их строили самыми первыми, и в спешке. Напротив заброшенной избы жил Иван. Он был холост и жил один. Тоже молодой. Родители недавно умерли, единственную девку забрал Темка, поэтому Иван был зол на весь белый свет. По большей части он пил бражку, изредка летом выходя в поле. Дикой взял это на пометку. В следующей избе жил сам Мирный. Дом старосты хоть и был старым, но все же чувствовалось, что за двором и домом хоть как-то следят. Рядом жил сын Мирного. Жена старосты, как выяснилось, умерла от какой-то хвори. Сын нашел себе жену в соседней деревне. У них было уже четверо детей. Три девочки и мальчик, первенец. Из следующей избы слышался бабий вой. Это муж Афанасьи, Борька, сегодня был убит. Она осталась без кормильца, с двумя детьми. Дом с покошенным забором, такой же, как и в следующих домах. В избе было сыро. Затащили все-таки. Постояв и посмотрев, Дикой отметил, баба одна не останется — рядом жил холостой Женька. Он уже сейчас терся возле нее. В последнем доме проживали недавно переехавшие молодые, из соседней деревни Большая Шпиковская. Барин решил, что здесь не хватает рабочих рук. Изба осталось после смерти жившего раньше деда Ильи. Новые жильцы были поживее, и видно было, избу то тут, то там подправляли. Заменили гнилые бревна, поменяли калитку. По всей видимости, в следующем году будет новый забор. Поговорив отцом семейства, Федором, Дикой узнал больше всего нового. Старые жители деревни неохотно их приняли, и он решил поделиться наболевшим с Дмитрием.
- По ночам вой, ужас! Зверь какой-то, но не волк, уж волков-то я наслушался за свою жизнь... А еще по дворам кто-то ночью лазит. Не давно ведьму схоронили, да батюшку-то не позвали. Видно по ночам она и ходит...
- Какую еще ведьму? - Дикой заинтересовался, об этом ему еще не говорили.
- Да, как какую? Настю - Маринкину мать. Ту, что в лесу, в землянке, жила. Ушла в лес жить, умом тронулась. Люди говорят, она там колдовала. Жуткие вещи творила...
- А кто говорил?
- Да Мирный туда хаживал, да и Макарыч тоже частенько мимо проходил. В общем все...
- А отчего умерла-то?
- Да, кто его знает. Говорят, что убили ее, уж это верно...
- Как убили?
- Так, избили до смерти, места живого не осталось... и сожгли. Это еще не все, там кто-то остался. Кто-то в землянке живет. - Федор перешел на шепот и приблизился. - Ведьма вернулась мстить.
Выйдя во двор, Дикой облегченно вздохнул, во дворе бегали два пацана, дети Федора и его жены Наташи. Хоть он и не верил в сказки, но что-то заставляло его внутренне содрогаться. Дмитрий пошел на постоялый двор, где Мирный готовил комнату, а его жена еду. Есть хотелось сильно. Погреться тоже. Оглядевшись еще раз, Дикой посмотрел на избу в постоялом дворе, на крышу, на чердак. «Хм... по ночам кто-то ходит, говорите...».
...
Темно. Холод пробирался сквозь щели, проникал отовсюду. На улице поднялся сильный ветер, где-то скрипела калитка. Приближалась полночь. Дмитрий загасил свечу. Избу он запер изнутри, поэтому он не столько боялся за себя, сколько не хотелось спугнуть ночных гостей, на которых он устроил охоту. Дикому повезло, на чердаке щелей хватало для того, чтобы найти хорошую точку обзора. Из угла на чердаке был великолепный обзор всей деревни. Почти полная луна освещала ее. Когда вечером ушел староста, деревня словно вымерла. Люди боялись и, скорее всего, просто рано ложились спать. Лишь в доме у Ивана горела свеча. Видать он попросту забыл ее затушить в пьяном угаре. Дмитрий не стал рассказывать никому о своих планах. Когда вышел староста, запер ворота, двери, оделся потеплее и стал изучать дом. Как он и предполагал, чердак оказался самым удобным. Теперь главное не заснуть. Посмотрев на свои карманные часы, он еле различил положение стрелок при тусклом свете луны, что проникал на чердак сквозь прикрытые ставни узкого окошка, слева от него. Полночь, самое время для нечистых дел, по поверьям. Вдруг раздался вой. Прав был Федор — это не волк. Жуткое завывание, переходящее на крик. Дикой поежился. Вроде еще и зимы нет, а ему было холодно этой ночью. Он стал внимательно наблюдать за улицей, сквозь дырку оставшеюся от сучка. Показалась какая-то тень. Дмитрий вздрогнул от неожиданности. Тень держалась темных мест. Медленно, осторожно, продвигалась к избе, в которой находился Дикой. В очередной перебег через светлый участок Дмитрий узнал одежду Макарыча. Теперь понятно, кто здесь шатается ночами. Охотник замер и посмотрел, казалось, прямо на Дмитрия. Вдруг Дмитрий услышал стук над головой и подпрыгнул от испуга. Стук справа. Кажется удар о забор. Дикой снова прижался к дырке. На заборе висело какое-то существо. За забором стоял Макарыч. Существо легко перемахнуло через забор и скрылось в тени забора на другой стороне улице. Охотник оглянулся. Поздно, существо прыгало с невероятной скоростью. Но самым невероятным оказалось то, что это существо было женщиной. Почти обычной. Абсолютно нагой. Раздался вой-крик. У Дмитрия встали волосы дыбом. Он метнулся к окошку, рывком распахнул его ставни и крикнул:
- Справа, Макарыч! Справа!
- Вот, бес подери!
С этими словами Макарыч перемахнул забор, женщина пронеслась через улицу. Дмитрий побежал открывать дверь позади дома. Он не успел ее распахнуть, как ворвался Макарыч и навалился на дверь. Дмитрий задвинул засов. Лишь тяжелое дыхание нарушало тишину.
- Что это было? - Спросил охотник, едва отдышавшись.
- Женщина. Голая женщина. - Угрюмо ответил Дикой.
- Дела... говорил же — ведьма. И голос-то знакомый. Аж жуть берет.
Они поднялись на чердак. Макарыч нашел еще одну щель пригодную для наблюдения. Он шепотом произнес:
- Хорошее место, удобно. Жалко, что меня сюда раньше не пускали...
- Смотри! Дом Мирного! - Прервал его Дикой, и тут же раздался крик, тени мелькали у окна дома старосты.
- Мирного, гадина, тащит!
Крик старосты не мог разбудить только мертвого, но ни один из жителей деревни не вышел на помощь. Дмитрий побежал вниз, схватил по пути вилы. Охотник, бежавший за ним, уже вытащил большой нож. Пока они орудовали засовами, женщина вытащила Мирного на середину улицы, бросила его на спину. Староста замер. Над ним возвышалась красивая женщина, если не считать бледную кожу на ее теле. В руках она держала изогнутый нож, он был черным и не блестел. Охотник метнул в нее, неизвестно откуда взявшийся, небольшой ножик. Она увернулась. Дмитрий почти подбежал. Только он размахнулся вилами, как она прыгнула ему за спину. Он резко обернулся. Макарыч показал на забор. Убежала. Они подошли к старосте. Тот ничего не мог сказать, но был жив. Вдруг раздалось проклятье-обещание:
- Завтра вы все умрете, завтра вы все ответите за смерть...
- Маринка? - Вдруг удивленно прошептал Мирный.
...
Ворота шатались от ударов. Староста за ночь пришел в себя и теперь, с избытком сил и чувств, атаковал дом Кожевниковых. Морозное утро, снова иней всюду. Народу поглазеть собралось не мало. Рядом причитала Кристина:
- И ведь сегодня изнутри заперлась... Неужто она это? Да что же творится-то...
- Она это, она! Ведьмина дочь! - Буркнул Федор.
- На кол ее! - С ненавистью сказал кто-то.
- Тихо! Рано еще на кол садить. Не разобрались еще! - Резко пресек разговоры Дикой. Раздался стук двери и шаги. - Вот и Маринка идет.
- Кто тут долбится с самого утра? Приедет муж, все у меня получите! - Раздался недовольный голос Марины из-за ворот.
- Ведьма! Ты пошто народ губишь? Зачем решила старосту убить?! Отвечай ведьма! - Опять кто-то выкрикнул. Народ поддакивал.
- Что вы тут наговариваете на меня? Мать мою сгубили, теперь меня захотели? Муж вас всех... - завизжала Маринка.
- Тихо! - Крикнул Дмитрий. - А ну всем тихо! Марина, почему сегодня заперлась?
- А вы как будто не знаете?! - спросила она. - Вон, какие нынче дела творятся! Сами значит, запираетесь, а я, а меня пусть сгубят? Хрен вам! Вот муж...
- Хорошо. А зачем ты меня ночью убить хотела? - Спросил Мирный. - И даже не отбрыкивайся, я хорошо тебя разглядел! Пошто по ночам голышем прыгаешь, как окаянная? Ставни, зачем мне сломала? А? Отвечай мне, все равно ворота сломаю!
Дикой огляделся и понял, что точно толпа сожжет девку. Он не мог этого допустить. Если это не Маринка была ночью, то только она могла пролить свет на эту странную историю. Он стал всех разгонять:
- Именем царя! Все по домам! - Толпа застыла в нерешительности.
- Что встали? Слышали, что вам приказали? - Подхватил староста. Видно благоразумие взяло верх, и он тоже решил не допускать кровопролития.
- Но...
- По домам, немедленно!
- Макарыч, останься. - Попросил Дикой. Люди разбрелись. - Марина, именем царя, или откроешь, или я прикажу ломать ворота.
С другой стороны сначала была тишина, затем шуршание и звук снимаемого засова. Дверь приоткрылась. Троица, не мешкая, проскользнула во двор, во избежание недоразумений. Дикой посмотрел на Марину и обомлел. Красивая женщина. Румяные щеки от холода. Лицо имело правильные черты, русые волосы, сплетенные в косу. Груди женщины покорили бы любого мужчину. Большие, не обвислые. Талию не было видно из-под одежд, но Дмитрий не сомневался, что она тонкая. Изящные ножки. Девка и впрямь красивая. И очень похожая на ту, что он видел ночью, ну если не считать здорового цвета кожи. В избе еще было прохладно, недавно затопленная печь еще не совсем прогрелась. Они присели прямо на кухне, за небольшой стол. Тяжело вздохнув, Дикой произнес тихо, но твердо:
- А теперь, Марина, рассказывай, кто этой ночью тут был. И не отпирайся, я все прекрасно разглядел.
- Ох. Да что тут рассказывать. Мстит она. Всех убьет. И меня не пожалеет...
- Кто она?
- Сестра моя.
- Что?! - удивились Макарыч с Мирным.
- Да! Сестра моя, родились мы с ней вместе. Как две капли. Только мать моя с ума сошла и убежала в лес с ней жить, а меня бросила... Ох, и убьет меня сеструха...
- А за что убьет? - поинтересовался Дмитрий.
- Знамо за что... за предательство. Ведь я не остановила Борьку и Ивана, когда они пошли мать убивать.
- Убивать? Та-а-а-к... Кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?! - Староста смотрел себе под ноги, охотник поежился и потом решился.
- Неурожай был в этом году. Барин всех решил высечь. Народ и решил, что это происки ведьмы. Мстила она за то, что ее в деревню не пускают. Вот и пошли Борька, упокой его душу, и Иван, чтоб сжечь ее.
- А как случилось то, что вы не знали, о второй дочери?
- Скрывала ведьма-то это. Вместе их не видели, а раз они одинаковы с лица, то как поймешь, что их две?
- Хорошо. Марина, а теперь ответь, как это так, что человек может, как ящерица бегать?
- А что вы все Марина, Марина? Мне-то откуда знать? Я с матерью не жила!
...
Хороший погреб, подумал Дикой. Пологий спуск под землю, дубовая дверь. Вся деревня в нем уместилась. После обсуждения, что делать и как поступить дальше, Дикой и староста долго спорили о том, кто останется снаружи. В конце концов, на Мирного подействовало лишь имя царя. Он еще долго дулся и когда Макарыч забивал дверь, слышал мат старосты. Ночью должна была начаться большая охота. Так как сестра Маринки проявляла большую прыткость, то Дикой решил спрятать людей. Для этого самым подходящим оказался большой погреб, который наполовину пустовал, из-за неурожая. Люди не хотели туда идти, но староста красочно описал, какая их ждет в таком случае смерть, от руки дочки ведьмы. Дикой полагал, что вдвоем они справятся с ведьмой. Когда все собрались в погребе, то он решил забить дверь снаружи. Деревенские люди недалекие, и было неизвестно на какие уловки пойдет сумасшедшая сестра Марины. Ее тоже оставили в погребе, она все рассказала соседям, да и Дикой пригрозил, ежели что... Погреб находился в пристройках постоялого двора. Дмитрий сел на табурет и молча смотрел на угасающий огонь в печи. Макарыч сооружал ловушку. План был прост, Дмитрий, после полуночи, будет шататься возле дома — привлекая внимание. Как появится сумасшедшая, то он заманит ее в ловушку. Макарыч проследит, чтобы все сработало, и поможет связать сестру Марины. Староста решил ее сжечь, как ведьму, но Дикой думал его переубедить и переправить к знакомому доктору. Ловушка была сетью, которая распрямлялась в мгновение и накрывала жертву. Макарыч показал, куда нужно встать, чтобы не задело Дмитрия. Зашел сам охотник и тоже молча присел рядом на такой же табурет. Дикой нарушил молчание первым:
- Где охоте обучался? Одежда у тебя странная, ловушки хитрые.
- А... давно это было...
- И все же?
- Родители у меня рано умерли, но как-то остановился ученый человек в моей деревне. Она двести верст отсюда, на восток. Ну и решил он меня взять с собой, я читать умел. Ехал он на северо-восток, изучать странный народ, ну и я у них обучился охотничьим навыкам...
- Понятно, а что с ученым-то?
- Домой вернулся, в Москву, меня же с собой не взял. И я не хотел в город, вот и стал жить в этих краях, с барином договорился быть чем-то вроде егеря.
- А как звать ученого?
- Петр Львович. - После этого они прождали в тишине до полуночи.
- Пора! - Сказал Макарыч.
Дикой вышел за ворота и стал ходить туда-сюда. Изредка он останавливался и присматривался к теням. Было тихо. Ветра почти не было, и поэтому казалось, что не так холодно, как было прошлой ночью. Раздался какой-то шорох за воротами, затем глухой стук.
- Макарыч, что у тебя? - Спросил негромко Дикий.
- Да что-то...
Речь охотника неожиданно оборвалась, Дмитрий подбежал к калитке и тут почувствовал, что к затылку что-то прикоснулось.
Дмитрий был в мрачной, темной комнате. В углах были паутины, в них шевелились пауки размером в кулак. Дмитрию было страшно. Вдруг он заметил маленькую девочку в углу. Та закрыла лицо руками и плакала. Дикой подошел к ней, превозмогая страх. Липкий, обезоруживающий страх. Девочка на него посмотрела. Это было лицо сестры Марины. Вертикальные зрачки глаз внушали суеверный ужас. Бледно-синяя кожа. Девочка злобно засмеялась. Дмитрий стал падать в какую-то воронку...
Дикой застонал. Он лежал на спине. Лицо прижалось к земле. Левый глаз залило чем-то липким. Кровь. Он приоткрыл не залитый глаз. Стал возвращаться слух.
Тихо, тихо ты варись...
Сердце вкусно, кипятись.
Буду снова я моложе,
И сильнее, и пригоже...
Дмитрий усилием воли сфокусировал зрение. Землянка. Большой костер, над ним котел. Вокруг прыгала, напевая, сестра Марины. В глазах безумный блеск. В тоже время ее красота заставляла содрогаться. Дмитрий попытался шевельнуться. Вроде не связан, но не смог даже двинутся. Тело не слушалось.
Ох, грибочки, и полынь...
Вместе варим, помешать!
Чертов корень и остынь -
Жертва будет тут лежать!
Вот стерва, чем-то опоила. Дикому удалось повернуть глаз. Рядом лежал Макарыч. Вряд ли ведьма влила много зелья. Скорее всего, скоро они будут отходить. Черт, почему она их не убила? Вдруг она застыла и посмотрела на Дмитрия.
Скоро смогут говорить,
Все расскажут - отомщу
Всех пора давно убить...
Как расскажут - так убью!
Вот, ведьма! Вот что она задумала. Только одно не знала. Дикой в малых дозах пил разные яды. В университете он изучал это. Ох, и будет же ей сюрприз. В гневе Дикой непроизвольно шевельнул пальцами. Макарыч спал как убитый. Похоже, когда Макарыч сможет говорить, Дикой сможет уже полностью двигаться. Допрашивать она, скорее всего, будет охотника, его она лучше знала. Если конечно она не дура. Каждая минута казалась вечностью. Потихоньку возвращались чувства. В висок бил молот. Только бы не шевельнутся, только бы не застонать. Живот болел невыносимо. Землянка была достаточно высокой, чтобы стоять прямо. Полукруглая. По стене располагались полки из веток, держались они на вбитых в землю бревнах. На них лежали всякие травы, зелья. На полу, под полками, валялись мешки с чем-то. Желудок крутило так, словно он завязывался в узел. Раздалось тяжелое дыхание и стон. Макарыча стало отпускать. Приоткрыв глаз, Дикой чуть не заорал. Ведьма держала раскаленный прут возле охотника. Она стала говорить, с шипением.
- Где Маринка, сеструх-х-х-а-а, моя, предательнит-с-а-а...
- Ведьма... - Тихо выдохнул Макарыч. Прут коснулся чуть повыше плеча, запахло горелой плотью. Охотник дернул головой.
- В доме они!
- Каком доме-е-с-с?
- В большом, на краю... - Прут коснулся плеча.
- Вреш-ш-шь, с-собака... нет там никого-о-о... - Макарыч потерял сознание.
Дмитрий замер. Сначала ведьма потрясла охотника, но тот не очнулся. Она сплюнула. И тут посмотрела на Дмитрия. Дмитрий поспешно закрыл глаза. Поздно.
- А ну хватит при-и-творятьс-с-ся!
- Макарыч правду сказал...
Дикой открыл глаза - притворяться смысла не было. Ведьму слова взбесили, она подпрыгнула к его ногам и замахнулась прутом, который хоть и потускнел, но все равно не хотелось его почувствовать на себе. Дикой быстро передвинулся к ней, лежа, и ударил ногами в живот. Ведьма отлетела и села почти на костер. Головой ударилась о котел, но тот, к сожалению, был тяжел и не перевернулся. Ведьма с воем прыгнула. Дмитрий вскочил и, заметив кочергу, бросился к ней. Ведьма была быстрее и преградила ему путь. Неизвестно как, но слева Дикой увидел лопату. Мгновенье, и она оказалась у него в руках. Он замахнулся. Ведьма легко увернулась. Теперь набросилась она. Целилась она в голову. Тело слушалось еще не совсем хорошо, поэтому Дмитрий просто упал. Пролетев, по инерции над ним, ведьма споткнулась. Дмитрий ударил, но та ускользнула. Почти. Лопата задела ступню. Раздался визг. Сначала сестра Марины бешено прыгала по землянке, и сбивала с ног Дикого, когда тот пытался подняться. Наконец она снова застыла над ним. Занесла прут. И тут, подойдя сзади, за прут схватился Макарыч. Она про него совсем забыла, упустила из виду, а он, очухавшись, воспользовался этим. Она резко повернулась к нему и ударила в живот. Дикой вонзил лопату в спину. Макарыч упал. Мертвый — живот, похоже, пробит насквозь. Быстро растекалась кровь возле него. Дмитрий прижался к стене землянки. И чуть не потерял сознание. Перед ним снова стояла сестра Марины. У нее же должен быть перебит позвоночник? Она замахнулась, он снова ее ударил ногами, по направлению к котлу. Удар пришелся ему по голове. Он не увидел, а услышал шипение. Котел перевернулся. Ведьма лежала, голову ее облило кипятком. Кожа на лице стала набухать волдырями, запахло вареным мясом. Дикой медленно пополз к выходу. Он долго полз, почти без сил. Сначала он выбирался из леса. Шишки царапали его. Сухие замерзшие ветки впивались в тело. Холод пробирался сквозь разорванную одежду. Желтые листья громко шуршали при каждом его движении. Добравшись до края леса, он, уже на четвереньках, собравшись силами для последнего рывка, направился в сторону домов. Руки и пальцы ног совсем замерзли, и стало невозможно ими пошевелить. Ледяная земля. Хорошо хоть трава мягкая. Последние силы оставили его совсем недалеко от деревни. Светало. Он потерял сознание.
...
- Живой?! Родимый? - Дикой приоткрыл глаза. Над ним склонился извозчик. Вернулся, как и положено, на утро после полнолуния.
- Там... в деревне... погреб... люди заперты.
Дикой снова потерял сознание. Вечером он очнулся от прикосновения теплого бульона к губам. Полужив. Немедленно прочь из этой деревни! И вот он уже сидит в карете. Почти стемнело. Белый снег кружил и падал. Первый, чистый осенний снег. Он смотрел на двенадцать домов уменьшающихся по мере удаления кареты. Снег падал на ресницы, на лицо, на губы. Дмитрий облизнул губы. Пресный, чистый вкус воды. И Дикой неожиданно засмеялся, а снежинки падали и падали, окружая все вокруг. Свет луны тускло пробивался и подсвечивал их. Дмитрию чувствовал, будто голова кружится вместе с ними. Смех встревожил коней, и карета помчалась быстрей, в неизвестную темноту...